Читаем без скачивания Свадебный водоворот - Джеки Д`Алессандро

Остин сел на деревянный с прямой спинкой стул, и она подумала, не провел ли он всю ночь на этом жестком стуле. Она подозревала, что так и было, потому что, судя по его виду, он совсем не спал.

— Что с ребенком? — с беспокойством спросила Элизабет.

— С девочкой все хорошо, Элизабет. Ее зовут Жозетта. Она с Клодиной около дома. И с ними Уильям.

— Уильям? Значит, он…

— Здесь. Жив. И здоров.

— Как…

— Я знаю, ты о многом хочешь спросить, и я расскажу тебе все, чего ты не знаешь, но сначала я должен тебе кое-что сказать.

Остин взял ее руку и крепко сжал. Выражение его лица стало таким серьезным и напряженным, что сердце Элизабет дрогнуло от предчувствия.

— Элизабет, я принял решение.

— Решение?

Он заглянул ей в глаза и покачал головой:

— Черт побери, я так долго ждал, когда ты придешь в себя и я смогу поговорить с тобой, что теперь, когда этот момент наступил, я не знаю, как это выразить словами.

Ей стало трудно дышать. Она-то слишком хорошо знала, как нелегко сказать кому-нибудь, что желаешь расстаться с ним.

Отпустив ее руки, Остин наклонился. Когда он выпрямился, Элизабет увидела у него в руках небольшое помятое ведерко.

— Я принес тебе кое-что, — тихо произнес он. И достал из ведерка большую спелую ягоду земляники.

Она растерянно смотрела, как он держит ягоду за зеленый черешок.

— Помнишь, как после свадьбы мы ехали в Лондон? — пристально глядя на нее, спросил Остин. Элизабет молча кивнула.

— Ты рассказала мне сказку о том, как появилась земляника, о супругах, которые жили удивительно счастливо, но потом поссорились. Жена ушла от своего мужа и шла не останавливаясь, пока не увидела спелые красные ягоды земляники. Она попробовала их, и ей захотелось вернуться, чтобы угостить ими мужа, и она пошла обратно. — Он поднес ягоду к ее губам. — Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.

Сердце забилось у нее в груди. Ошеломленная, Элизабет надкусила ягоду и ощутила знакомый аромат. Когда ягоды были съедены, Остин опустил ведерко на пол.

Взяв ее руку, он долгим горячим поцелуем приник к ее ладони.

— Элизабет, когда я думал, что ты умираешь, мне показалось, что во мне все умирает вместе с тобой. В ту минуту я понял, что ничто, ничто на свете не имеет значения, только бы ты оставалась со мной. Я не могу отпустить тебя, — продолжал он, согревая ее пальцы своим горячим дыханием. — Я не могу позволить тебе вернуться в Америку. Если ты уедешь, я поеду за тобой. Я не откажусь от нашего брака. То, что у нас не будет детей, не имеет значения. Если захочешь, мы усыновим ребенка. Десяток детей, если тебе этого захочется, но у тебя не будет ребенка от другого мужчины. А я не буду искать утешения в объятиях другой женщины. Если ты не захочешь спать в моей постели, я подчинюсь твоему решению. Единственное, что имеет значение, — это чтобы ты осталась со мной. Понимаешь?

Ее пересохшие губы не могли произнести ни одного слова, даже если бы от этого зависела ее жизнь. И Элизабет просто кивнула.

— Хорошо. И больше не будем говорить о разводе.

Остин смотрел на нее пристальным горящим и очень серьезным взглядом.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — Бесконечно люблю. И соглашусь на любые условия. Мое сердце принадлежит тебе. Сейчас и всегда.

Эти слова Остина лишили Элизабет дара речи, и она только смотрела на него. Он любит ее. Вопреки всему он все еще хочет, чтобы она оставалась его женой. Боже, он готов отказаться от… настоящего супружества, от детей! Потому что любит ее. Ей была так понятна такая глубина любви, готовность отказаться от всего ради человека, которому принадлежит твое сердце.

Именно так она любила его.

— Остин, — дрожащим голосом произнесла она, — ты должен знать, что я никогда бы не родила ребенка от другого мужчины. Пожалуйста, поверь мне. Я была в отчаянии оттого, что разрушаю наш брак, но я не могла просить, чтобы ты оставался со мной, когда я не могу быть тебе женой.

Он замер.

— Ты мне лгала?

Она внутренне сжалась от его тона, но не отступила.

— Да, я лгала. Я хотела дать тебе свободу, чтобы ты мог вступить в новый брак, какого ты заслуживаешь. С женщиной, которая родила бы тебе детей. Развод, ребенок от кого-то другого, желание получить твой титул — все это было выдумкой. Но пойми, пожалуйста, я бы сказала любую ложь — любую ложь, лишь бы убедить тебя.

Спазмы сжимали его горло.

— Почти такие же слова вчера сказал мне Уильям, когда объяснял, что должен был защищать Клодину. — Остин глубоко вздохнул. — Ты говоришь, что сказала все это только для того, чтобы заставить меня жить дальше. Без тебя.

— Да.

— Ты лгала мне.

Элизабет кивнула:

— Это был единственный раз, когда я солгала, и клянусь своей жизнью, что больше никогда не солгу.

Остин, казалось, не сразу опомнился, затем на его лице появилась широкая улыбка, его потрясающая улыбка, при виде которой у нее перехватило дыхание.

— Ты мне лгала, — повторил он.

— Кажется, ты счастлив?

— Дорогая моя, я просто в восторге.

Радость Элизабет была так велика, что лишала ее сил.

— Я должна сказать тебе что-то еще.

Выражение ее лица настолько подтверждало серьезность ее тона, что искорки радости исчезли из глаз Остина.

— Я слушаю, — сказал он.

— Когда я думала, что умираю и никогда больше не увижу тебя, я почувствовала горькое раскаяние. За тебя. За нашего ребенка. — Элизабет положила ладонь на его заросшую щетиной щеку. — Больше раскаяния нет, — прошептала она. — Я хочу, чтобы мы по-настоящему были мужем и женой. Я хочу нашего ребенка, какие бы беды ни обрушились на нас обоих.

Остин пристально смотрел ей в лицо.

— Элизабет, ты уверена?

Она кивнула, и твердый узел, сжимавший ее горло, разжался.

— Жизнь так коротка и так драгоценна. В нашем будущем есть прекрасный ребенок, дитя, которому я могу дать жизнь, и я не хочу отказывать ему в этом — даже если этой жизни суждено быть короткой. У меня хватит сил, потому что я люблю тебя, потому что ты любишь меня. — Элизабет пристально посмотрела на его помрачневшее лицо. — Ты хочешь этого ребенка? Зная, что мы потеряем девочку? Зная, какие страдания ожидают нас?

Остин сжал ее руку.

— Я всегда хотел иметь ее, даже зная, что могу ее потерять. И я клянусь, что сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не случилось.

— А если случится?

— Тогда я буду благодарить Бога за то время, которое мы прожили вместе с ней, за те бесценные дни, когда могли любить ее.

Боже, ее охватывал ужас оттого, что надо рассказать ему все, что она видела, — его отчаяние и чувство вины, его самобичевание, но он должен был знать все.

— Остин, а если один из нас станет причиной ее гибели?